Образ станет более понятен, если прояснить значение слова «плевелы». Оно пришло к нам из старославянского языка и означает сорную траву.
Ну а сама поговорка про «пшеницу и плевелы» восходит к евангельской притче, которую рассказал в одной из своих проповедей Иисус Христос.
В ней говорилось о человеке, который посеял на своем поле пшеницу. Но ночью пришел его враг, и, желая досадить хозяину,- посеял между пшеницею сорняки. Через какое-то время они взошли и слуги предложили хозяину поля тут же выдернуть сорную траву. Однако тот остановил своих работников сказав: «Как бы вместе с сорняками вы не выдернули и пшеницу. Подождем, когда взойдет урожай и наступит время жатвы».
Так слуги и поступили. Оставили сорняки до времени сбора урожая и лишь потом отделили их и бросили в огонь.
Сам Иисус дал ученикам такое толкование этой притчи.
Сеятель - это Он сам. Поле – весь мир. Пшеница – добрые люди, следующие Божиим заповедям. А плевелы – люди творящие беззаконие.
Жатва – это конец земной истории, а жнецы – Ангелы. Когда наступит конец мира, Ангелы Божии соберут всех людей и отделят друг от друга, взяв праведников в Небесное Царство.
Пока существует наш мир, добро и зло часто перемешаны. Злое маскируется под добро. Ростки плевелов порой выглядят точно так же, как и ростки пшеницы. Праведники живут на одной лестничной площадке с грешниками, и все они - обычные люди.
Но в будущей жизни добро и зло отделятся друг от друга. И лишь от каждого из нас зависит на какой стороне мы окажемся. А, значит, и жить нам стоит так, чтобы не оказаться вдруг в числе бесполезных и вредных для других людей сорняков.
Сестры были погодками, и жили с родителями в уютном селе Межирич.
Отец славился на всю Сумщину как замечательный гончар, матери хватало дел по дому и в огороде, а девочки ходили в школу. Жили небогато, но и не бедно: дед по матери хозяйничал на хуторе и привозил дочери и овощи, и мясо, и молоко.
Понимающие толк в чернолощеной – седой, как называл ее отец – керамике часто приезжали в их дом: купить кувшин, миску или даже наперсток. Ася помнила, как однажды толстый и бородатый покупатель долго рассматривал отцовские кувшины и, не зная, какой выбрать, спросил:
Посоветуйте: какой из них самый лучший?
Тот, который больше других напоминает вам любимую женщину, - ответил отец.
По воскресеньям мама пекла целую гору пышных млинцов и тушила потравку. Вроде, все просто – берешь свиные ребрышки, картошку, квашеную капусту и тушишь в печи, но мама, похоже, знала какой-то секрет: ни разу за свою долгую жизнь Ася не ела больше такой замечательной потравки, как в воскресные счастливые дни, когда папа был дома, мама улыбалась и летала из горницы в кухню, из кухни в горницу, и когда звонили на колокольне Успенской Церкви зазвонные колокола.
А потом все рухнуло. Сначала раскулачили деда.
Мама, - спросила Ася, – а почему дед – кулак?
А потому, что работает от зари до зари, - ответила мать, – а как ночь наступит – нет сил дойти до кровати. Он присядет к столу, положит голову на кулак и спит до рассвета. Только ты этого никому не говори, поняла?
Потом ушел отец. Ася помнила, как плакала мать, как проклинала какую-то разлучницу и просила остаться – «Ради детей».
Не остался.
Мама, почему ты назвала меня Асей? - спросила как-то она.
А как же тебя нужно было назвать?
Люба? Да нет, Асенька: ушла к тому времени любовь. Вера когда-то была, надежда – тоже, а вот любовь ушла.
Через год отца арестовали и увезли в район. Больше о нем Ася ничего не слышала.
А вскоре умерла мама. Ася помнила, что никто из соседей не пришел на похороны, и за телегой с маминым гробом брели три заплаканные девочки, мамина сестра, приехавшая из Лебедина, и та самая - разлучница.
После скудных поминок тетя Галя велела девочкам выйти во двор: взрослым нужно поговорить.
Ася подкралась к приоткрытому окну и услышала, как разлучница просила оставить с ней девочек.
А кормить ты их чем будешь? - спросила тетя Галя. - Сама еле-еле перебиваешься.
Ничего, - ответила та, - справлюсь. Да и Иван скоро вернется. Ну, какой он враг народа? Разберутся и отпустят его.
Вот тогда и поговорим, - не сразу ответила тетя Галя.
Тетя Галя сразу предупредила сестер: об отце или раскулаченном деде – ни слова! «Кому надо – тот знает, - сказала она. – А вы не знаете ничего!»
А их никто и не спрашивал - может, потому, что сёстры держались только друг друга. Втроем – в школу, втроем – домой, даже на репетиции художественной самодеятельности ходили вместе: Надя пела, а Вера с Асей терпеливо ждали ее в маленьком клубном зале.
Ах, как Надя пела! У нее был не очень сильный голос– или не любила она громко петь? – но его хотелось слушать и слушать. Есть голоса, которым хочется подпевать, а Надю хотелось просто слушать. Асе казалось: когда сестра пела, замолкали даже птицы и ветер. И река Ольшанка затихала, если Надя пела на берегу. Часто она не знала слов: услышит песню по радио и напевает весь день.
В клуб ее привела тетя Галя.
Послушайте мою племянницу, - попросила она. – Ее мать хотела, чтобы она училась пению, но есть ли у нее способности?
Что ты нам споешь, Надя? - спросила руководительница хора.
А можно без слов? Я только начало запомнила.
Можно.
И Надя запела:
Аве Мария, грациа плена...
Где ты слышала эту песню, Надя? – спросила руководительница хора.
По радио. А что, я не так спела?
Так. Вы спрашиваете, есть ли у вашей девочки способности? – повернулась она к тете Гале. – Это не способности. Это – талант.
Перед Первым Мая Надю послали в Сумы на конкурс художественной самодеятельности.
«Из-за гiр, та зза високих сизокрил орел летить...» - пела Надя, а Вера и Ася сидели в предпоследнем ряду и горделиво поглядывали по сторонам.
Через два месяца началась война. Школу закрыли, хор распался, тетя Галя потеряла работу. Жить стало голодно и страшно. В начале сорок второго немцы стали отправлять молодежь в Германию.
Идите, записывайтесь, - сказала им тетя Галя. - По крайней мере, не будете там голодать.
Сестер привезли на юг Австрии, в город Клагенфурт, поселили в лагере остарбайтеров и отправили работать на фабрику.
Запомните три главные заповеди, – сказала Вера. - Держаться вместе, никому не доверять и никому не рассказывать об отце. Тогда мы выживем. И вернемся домой.
А куда – домой? – подумала Ася. Не в Лебедин же! И не в Межирич. А куда?
Их комната была маленькая и очень скудно обставленная: три железные кровати, стол и три стула, но это была их комната! Вечерами они рассказывали друг другу, как прошел день, и мечтали: Вера - о том, как они вернутся на Украину, Надя – как будет учиться пению, а Ася – как натушат потравки, напекут млинцов, сварят клюквенный морс и будут пировать. Всё равно – где. Лишь бы вместе.
Иногда Надя пела. Тихонько, чтобы никто не услышал.
Услышали.
Сначала одна, потом другая знакомая зашли послушать Надины песни, а потом почти каждый вечер их маленькая комната оказывалась полна народу. Однажды пришел староста и велел всем выйти.
Мы же никому не мешаем! - возмутилась Вера.
Я знаю, - ответил он. – Но сегодня у вас важная гостья.
Важной гостьей оказалась высокая полная дама. Она придирчиво осмотрела Надю и протянула ей ноты:
Я не умею по нотам, - ответила Надя.
Хорошо, - вздохнула гостья. – Пой, что хочешь.
Вишивала мама червону калину на білій, як сніг, нижнiй ськатертіне...
Дама дослушала до конца и совсем другим тоном сказала:
Завтра утром поедешь с вашим старостой в Офицерский Клуб. Если понравишься – будешь там петь.
А как же фабрика? - вмешалась Вера.
Если понравишься, - по-прежнему глядя на Надю, ответила дама, - это будет твоей работой. Что петь, тебе скажут. Получать будешь столько же, сколько на фабрике, а если кто-то из гостей тебя угостит, отдашь мне. Но повторяю – если понравишься.
Надя понравилась. Теперь каждый вечер она уезжала на улицу Реннегассе, переодевалась в красивое длинное платье и пела. Ей было все равно, для кого петь: главное, она пела и не боялась быть услышанной. В лагерь она возвращалась, когда сестры уже спали, а когда они уходили на фабрику – еще спала она.
Однажды к Асе подошел невысокий светловолосый паренек.
Мы земляки, - сказал он, – я тоже из Сум.
Но мы не из Сум, - ответила она. – Мы из Лебедина.
Все равно рядом. Я слышал, как пела твоя сестра на конкурсе. Здорово пела! Ты меня не помнишь, конечно, но я сидел рядом и радовался за всех вас. Я сразу понял, что вы – сестры, так похожи.
Да, - ответила Ася. – Вера у нас самая умная, а Надя поет.
А я – просто Аська.
Ты не Аська, - серьезно сказал он. – Ты – Асенька.
И от этого ласкового «Асенька», не слышанного с самой маминой смерти, Ася забыла про Верины заповеди и рассказала Михаилу о раскулаченном деде, о разлучнице, аресте отца, рано умершей маме и замученной заботами тете Гале – рассказала всю свою не богатую на события жизнь.
Михаил работал в Альпах. Шесть дней в неделю остарбайтеры строили там шале, а на седьмой возвращались в лагерь. Каждый седьмой вечер он приходил к сестрам в гости: рассказать об Альпах, заснеженных зимой или заросших дубами и каштанами летом, о православных храмах Сумщины: Воскресенской Церкви, разрушенной большевиками, или о Спасо-Преображенском Соборе с его удивительным иконостасом.
Откуда ты всё знаешь? - спросила как-то Ася.
Не всё, - засмеялся он. – Просто мне повезло с отцом. Он был священником.
Был? Он умер?
Не знаю. Его забрали в тридцать пятом. Сколько помню, он или читал Евангелие, или молился. У нас был такой маленький коврик – серый, потертый, так я просыпался утром: отец стоит на нем на коленях и молится. Я засыпал вечером – он снова стоит на коленях.
Отцовское «Евангелие» - свое главное сокровище – Михаил привез с собой. Каждый раз, когда возникала какая-то трудность, он задавал мысленный вопрос и раскрывал Евангелие. Первое, что бросалось ему в глаза, и было ответом.
Вера посмеивалась над его набожностью, а как-то даже не то попросила, не то приказала: «Не морочь Аське голову! Нет никакого Бога!» Но Ася-то знала, что Михаил прав, и что это именно Бог прислал ей такого замечательного друга.
Зимой сорок четвертого она слегла. Болела долго и тяжело. Ее никто не лечил, просто разрешили не ходить на работу. Ася лежала в их тесной комнате и считала дни: вот уже третий день без Миши, четвертый... Скоро придет, принесет сушеную чернику – и где только берет? – скажет: «Не бойся, Асенька, Господь все управит», и станет легче. А однажды Надя принесла ей лимон. «Аська! Смотри, что я тебе принесла! Витамины!» «Где ты взяла? – ахнула Ася. «В клубе». «Стащила? И не боишься?» «Боюсь, - вздохнула сестра. – Но ты важнее».
В мае сорок пятого в лагере открыто заговорили о планах на будущее. Все чаще доходили вести из Украины, и вести нерадостные. Почти всех, кто возвращался с вражеской территории, отправляли в ГУЛАГ.
Скоро приедут из Международного Красного Креста – запишусь куда угодно, лишь бы не на Украину, - сказал Михаил. – Хватит с нашей семьи лагерей!
Глупости! – заявила Вера. – Какие лагеря? Мы ни в чем не виноваты!
И мой отец был не виноват, и ваш, скорей всего, тоже, - ответил Михаил. – И где они сейчас?
Клагенфурт, как и вся Каринтия, оказался в британской зоне, но еще до приезда представителей Красного Креста в лагере появились офицеры НКВД.
«Всем гражданам Украины надлежит явиться в комендатуру для регистрации и отправки на Родину» - гласили развешанные вокруг объявления.
В последний вечер к сестрам пришел Михаил.
Ася, -сказал он, - я ухожу в горы. Не я один, нас много. Пойдем с нами!
Никуда она не пойдет! – вскочила Вера. – Уже все решено, мы возвращаемся домой! И не реви, Аська! И вообще, - вдруг прибавила она каким-то чужим, елейным голосом, - ты-то что волнуешься, Мишенька? Господь ведь все управит!
- Да, - потерянно повторил Михаил, - управит... Только не представляю, как.
Опять разыгралась эта чертова язва! Немолодой уже особист вышел на крыльцо покурить и погреться на мягком австрийском солнышке. «Обеспечить возвращение на Родину». Легко сказать. Попробовали бы сами уговорить этих угнанных: они же от этого возвращения, как от чумы, шарахаются. Даже в Альпы бегут, лишь бы не на Украину. Хорошо агитировать в Советской зоне, a попробовали бы здесь, в Британской. Да... Слухами земля полнится. Знают, что их на Родине ждет. Чертова язва! И из дома третий месяц молчат. Как Мария про дочку написала? «Совсем замучила ее эта астма». Бедная девочка! Ну, ничего, главное, война закончилась: как ни крути, а скоро домой, тогда они все и подлечатся.
Далеко за хмари, подали вiд свiту шукать собi долi, на долi привiту... – донеслось откуда-то.
Стало очень тихо: наверное, не только он заслушался этим нежным негромким пением. Надо же, какой удивительный голос! Будто летит. Он спустился с крыльца и увидел за углом дома трех девушек: они сидели на каменных тумбах и ждали решения своей судьбы. Одна из них пела.
I ласки у зiрок, у сонця просить, у свiтi iх яснiм все горе втопить...
Он позвал ее первой и нашел в своих списках имя. Так... дед раскулачен, мать умерла, отец осужден как враг народа, сама три года жила на вражеской территории. Н-да, тут все ясно. Особый Отдел – фильтрационный лагерь – ГУЛАГ. И пропадет там твой, девочка, голос.
Хочешь вернуться домой?- спросил он.
Не знаю...
А что ты делала здесь?
Я больше ничего не умею, - прошептала она.
Значит, так, - неожиданно для самого себя сказал он. – Сейчас ты выйдешь отсюда и забудешь, что видела меня. Иди в Красный Крест, в Альпы - но я тебя не видел.
У меня сёстры, - подняла она глаза.
Я тебя здесь не видел! – повторил он.
Михаил нашел Асю и Надю в горах в недостроенном шале, а еще через три недели они с Асей обратились в Красный Крест.
«Выбирайте, - сказали им. - Англия или Канада?»
Веру отправили на Родину, а Надя осталась в Клагенфурте петь в своем клубе.
В 1971 году в Советском Союзе гастролировала Венская Опера.
Бывший особист уселся перед телевизором и попросил жену не мешать. Да Марию и просить было не надо: она знала, как муж любит музыку, а тут – шутка сказать! – Венская Опера!
Она или нет? - думал он, всматриваясь в лицо немолодой солистки. Он не помнил ни имени той девочки, ни ее лица – только тихое ясное утро, удивительный голос и свое рискованное решение.
Ему очень хотелось, чтобы это была она! И по возрасту подходит. Вроде, она! Конечно, она!
Может, Бог все-таки есть? И ему это где-то зачтется...
Надя никогда не пела в Венской Опере и никогда не была в СССР на гастролях. Ее не приглашали, но если бы и пригласили, она отказалась.
Что она помнила из своей жизни там? Конечно, маму: красивую, с русой косой вокруг головы. Помнила, как ушел отец, как плакала мама. И как она умерла – и никто из соседей почему-то не пришел на похороны. Помнила Успенскую Церковь в родном селе Межирич и заросшие берега Шелеховского озера. Помнила Лебедин и тетку: вечно недовольную, с поджатыми губами. Помнила голод. Но главное – она помнила, как всего боялась: и того, что кто-нибудь спросит ее об отце, и того, что тетка выгонит их из дома. Боялась расстаться с сестрами, боялась, что им будет нечего есть, даже петь во весь голос ей было страшно.
Только через много лет она забыла свой страх и боялась испытать его снова.
Она полюбила свою новую Родину. Здесь произошли три удивительные встречи, перевернувшие ее жизнь. Первая – в июне сорок пятого, когда ее пожалел тот энкавэдэшник. Вторая – когда через несколько лет после войны ее услышала сама Мария Бранд. И третья – когда она встретила Вальтера.
Летом две тысячи шестого года Ася решилась лететь на Украину: только теперь, когда Президентом был Ющенко, она чувствовала себя в безопасности. Да и самолет АэроСвита летел без пересадки: иначе она бы не выдержала. Рано утром в Борисполе ее встретили Вера, ее сын Володя и Надя. Вот это был сюрприз!
Сестры сели втроем на заднее сиденье Володиной машины, обнялись и сидели так всю дорогу до Вериного дома в Лебедине.
Сколько они не виделись? Почти целую жизнь! У Аси было странное ощущение, будто только теперь она, наконец-то, дома!
Нам далеко ехать? – спросила она, и Надя засмеялась:
Теперь уж недалеко! Я как-то посчитала: сколько между нами километров? Оказалось – почти полэкватора!
Все триста двадцать пять коротких километров, что лежат между Борисполем и Лебедином, сёстры не могли наговориться. «А помните?..» - начинала одна, и другие тут же вспоминали то, что она хотела сказать – и даже больше.
Вера приготовилась к встрече: все выскоблила, вымыла, накупила всяких деликатесов.
Сколько же ты потратила? - ахнула Ася. - В долги, наверное, влезла?
Влезла, - ответила Вера. – И ты бы влезла, если б к тебе сестры прилетели.
Собрались гости. Ася только успевала запоминать, кто кому кем приходится...
А вечером, когда они, наконец, остались втроем, Вера позвала их ужинать в маленькую летнюю кухню. Там на деревянном, не покрытом скатертью столе стояли самые главные яства: квашеная капуста, потравка и высокая стопка млинцов. Да еще картошка вразварку в чернолощеной миске и клюквенный морс в высоком кувшине с отбитым носиком.
То ж еще мамины, - ахнула Ася. – Как ты их сохранила?
Не я сохранила, - ответила Вера. – Катерина, царствие ей небесное.
Им никто не мешал.
Ася рассказала, как приплыли они с Михаилом в Канаду, как украинская община помогла им с работой: его взяли на стройку, ее – в пекарню. «Шесть дней работали, а по воскресеньям ходили в Церковь».
А я, - вздохнула Вера, - так до сих пор в Бога и не верю. Может, и зря – не знаю.
Да как же в Него не верить? – ахнула Ася. – А кто ж нам всю жизнь помогал? Вон – даже встретиться довелось! Кстати, вспомнила... Я ж Великую Княгиню Ольгу видела – сестру Царя, – она тоже в наш Храм ходила. Высокая такая, прямая. Иконы для Храма писала. Мы с ней как-то свечки рядом ставили, поговорили о чем-то. Простая такая была. Ну, вот... Я, девоньки, тогда каждый цент считала, зато уже через три года построили мы в Торонто дом. В нем и Петя родился, в нем и Миша умер. В нем и мне умирать. Но теперь не страшно – вас я уже повидала.
Я после войны долго пела в Жар-птице, - рассказывала Надя. – Это в Вене такой русский ресторан был. Да и сейчас, говорят, есть, да я теперь по ресторанам не хожу. А потом услышала там меня сама Мария Бранд – профессор вокала. Подошла и говорит: «Голос твой – не для ресторанов. Приходи ко мне, я тебе помогу его поставить». И помогла. Я потом в театре пела. Не в Венской Опере, конечно, но тоже в неплохом. Там и с Вальтером познакомилась: он у нас в оркестре на флейте играл. Поездили мы с ним по миру, погастролировали. А когда Анна родилась, и ее на гастроли брали: не на кого было оставить. Хорошее было время! Только по вам я скучала, сестренки мои дорогие! И за тебя было страшно, Вера. Все думала – и зачем ты вернулась?
Я тоже об этом часто думала, – вздохнула Вера. - За восемь лет лагерей много чего передумаешь. А потом на одной пересылке встретилась мне женщина – и ненамного старше меня, а как-то все ее слушали. Я ей про вас рассказала, про Австрию. А она и говорит: «Увидишь ты своих сестер. Нескоро, но увидишь. И не гневи Бога, Вера, не ропщи. Судьба у тебя такая». Ну, что ж, судьба, так судьба. Значит, суждено было кому-то из нас это все пережить – так уж лучше мне, а не моим сестренкам.
Страшные были годы, - вздохнула Ася. - Как ты только их выдержала?
Выдержала, – ответила Вера. – Не умирать же было. Да и люди помогали. Я, как из лагеря вернулась, не смогла в Лебедине прописаться. Помыкалась, помыкалась, да и вернулась в Межерич. Жила у Катерины.
У разлучницы? – ахнула Надя.
У нее. Она меня и приютила, и на работу помогла устроиться. Я у нее долго жила – пока Мирона своего не встретила, с ним уже и в Лебедин перебралась. Да и времена изменились, полегче стало. А когда Володька родился, мы Катерину к себе забрали. Он ее бабушкой называл. Здесь она и умерла у меня на руках.
Вера, ты что – простила ее? - не поверила Надя.
А за что ее было прощать?
Ну как же, а мама – забыла?
Не забыла. Ничего я не забыла. И как она за маминой могилкой ухаживала, и как ездила на Север искать могилу отца - все помню.
Нет. Но искала.
А почему ты нам ничего о ней не писала? - удивилась Ася.
Катерина не хотела. Боялась, что вы ее не простите. Ладно, девочки, что мы все о печальном? Радость ведь у нас какая – встретились, наконец! Наденька, спела бы ты нам, что ли. Не забыла еще наших песен?
Не забыла, – засмеялась Надя. – Редко только теперь пою. Как Вальтер умер, так и не поется. Ну, попробую...
Дивлюсь я на небо та й думку гадаю, чому я не сокiл, чому не лiтаю?
Чому менi, Боже, Ти крилець не дав? – Я б землю покiнув и в небо злiтав...
В воскресенье Володя повез сестер в Межирич.
Мало что осталось от их родного села: разве что Замковая гора, Панский дом да Успенская Церковь с колокольней. И старое кладбище, где лежали рядом в одинаковых скромных могилах две женщины, которых видел в своих кувшинах их отец.
В последний вечер перед отлетом сестер Вера снова потушила потравку, напекла млинцов и накрыла стол в летней кухне.
И как у тебя такие пышные млинци получаются? – спросила Надя. – Я сколько ни стараюсь – ничего похожего.
А ты где молоко берешь? В магазине? – улыбнулась Вера. – А для млинцов нужно свое молочко. Я его теперь у соседки беру – свою-то корову продать пришлось.
Почему? С кормами плохо?
И с кормами. У нас ведь, как горлопаны к власти пришли, жизнь тоже не сахар.
Какие горлопаны? – удивилась Ася. – У вас же теперь Ющенко!
Я ж и говорю: горлопаны. А он из них – самый главный.
Ну, не знаю... – пожала Ася плечами. – У нас в Канаде все только радовались, когда его выбрали.
Это у вас, - отрезала Вера. - Не вам здесь жить
А что нам с ее красоты? – возмутилась Вера. – Кого угодно спроси: тюрьма по ней плачет!
А кто же у вас хороший? – Не могла скрыть своего раздражения Ася. – Уж не бандит ли этот, который сидел?
Я тоже сидела, - поджала Вера губы. – Выходит, и я – бандитка?
Никто не ответил. Есть не хотелось; да и остыли уже потравка и пышные млинци.
Утром Володя отвез Надю и Асю в аэропорт. У Веры поднялось давление, и она провожать сестер не поехала. За все триста двадцать пять долгих километров, что лежат между Лебедином и Борисполем, никто не проронил ни слова. «До свидания, - сказал им на прощание Володя. – Счастливо добраться!»
Первой улетела Надя.
Ася ждала своего рейса еще почти четыре часа. Как же так? Прожить долгую жизнь и ничего не понять? Забыть голодомор? Как можно быть такими непатриотичными? Недалекие у нее все-таки сестры...
Через шесть лет она получила письмо с Украины.
«Тетя Ася, - писал племянник. – Не могли бы вы выслать нам две тысячи долларов? Витька, мой сын, хочет купить дом, уже присмотрел – недорогой и нестарый, но денег не хватает, а помочь некому...»
Вера? А ей даже не сообщили. Не сочли нужным. Как чужой. И ни одного письма или звонка с тех пор, как она вернулась из Украины. Да и она не писала, не звонила. Рука сама потянулась к старому Евангелию, лежавшему на столе. Глаза выхватили строчку: «Отделить зерна от плевел». При чем здесь это? Эх, нет Михаила, некому объяснить.
Интересно, а Наде сообщили? Ася подошла к телефону и стала медленно набирать почти забытый номер. 011 – если звонишь за океан. 43 - это Австрия. Теперь код города, номер... Трубку долго никто не брал. Наконец, ответили.
Надя? - закричала она. – Ты ничего не знаешь о Вере?
Ася медленно повесила трубку и вернулась на кухню.
Достала с полки муку, развела молоком, замесила тесто и напекла млинцов («Да разве у вас млинци? Для них нужно свое молочко, не магазинное»); вскипятила чай и выжала в него целый лимон («Аська! Смотри, что я тебе принесла!» «А не боишься?» «Боюсь»); вздохнула, что нет свиных ребрышек: придется вместо потравки нарезать колбасу; достала початую бутылку виски и села поминать сестер.
Как же так?
Их не разлучили ни голод тридцатых, ни война, ни страшные годы репрессий («Пусть это буду я, а не мои сестренки»); ни расстояния («В полэкватора, я считала»)
А что же их разлучило?
«Отделить зерна от плевел».
Господи! Да ведь это их любовь друг к другу – зерна, а плевелы... Да какая разница, кто из чужих, рвущихся к власти людей, возьмет ее? И почему ни одна из них не уступила? Не смогла уступить. Или не захотела.
Уже стемнело. Ася включила свет и поставила Надину кассету.
Ave Maria
Gratia plena
Dominus tecum
Вenedicta tu
in mulieribus...
И только тогда пришли слезы.
Зерна плевела необходимо отделять от пшеницы. В разговорной речи и в статьях журналистов встречаем трансформированное выражение: отделить зерно от плевел. Отделять зерна от плевел значит отделять, отбрасывать ненужное, вредное из множества чего-либо. К этой группе следует отнести выражение отделять плевелы от пшеницы.
Во многих языках плевел называют «ржаной травой» (англ.Ryegrass, дат.Rajgræs, исл.Rýgresi, нидерл.Raaigras, фин.Raiheinä). Декоративная ценность плевела невелика, но некоторые виды используются как газонныетравы. Особенно это касается плевела многолетнего, который не боится вытаптывания.
Плевел — род трав семейства злаков, насчитывающий порядка 10 видов. Произрастает преимущественно в умеренном поясе Евразии и в Сев. Африке. Отделять важное от второстепенного. Авторы сборника «Крылатые слова» Н. С. Ашукин и М. Г. Ашукина (4-е издание, 1988) отмечают, что выражение отделять плевелы от пшеницы возникло из евангельской притчи о человеке, посеявшем пшеницу.
Оставьте расти то и другое до жатвы, а во время жатвы жнецы соберут плевелы, свяжут их в связки и сожгут, а пшеницу уберут в житницу. Синонимично выражение отделять овец от козлиц. Нарушен порядок слов. На первом месте следует указывать то, что необходимо убрать (плевелы, сорные травы). Плевел, заимствованное из старославянского языка, было образовано с помощью суффикса -еот- от плъва «сорняк, мякина» (в диалектах полова). Имеется существительное полова и в украинском языке. Слова плевел и полоть исторически однокоренные.
А потом вы вдруг поняли, что не знаете точного значения слова «плЕвелы». Понятно лишь, что это нечто нехорошее — раз зёрна надо от этого очистить. Это выражение всплывает в сознании, когда мы хотим сказать нечто вроде: «Здесь надо выделить главное, отделить важное от неважного, от чепухи, от всего лишнего».
Отмечу, правда, что есть еще один «плЕвел» — вот так, в единственном числе, это растение такое. Но это совсем другое, нас совсем не ботанический плЕвел интересует.
В русский язык слово «плевел» попало из церковнославянского (в значении «сорняк»), при том, что в древнерусском языке имелось аналогичное слово с полногласием - «половел» в том же значении. Губанов И. А., Киселёва К. В., Новиков В. С., Тихомиров В. Н. Иллюстрированный определитель растений Средней России. При этом злак может попадать как сорняк в урожай. В прямом и переносном значении могут употребляться не только слова, но и словосочетания.
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений
Ночью его враг посеял среди пшеницы сорные, вредные травы (плевелы). 2) переносное — только во мн. числе — что-то дурное, вредное, засоряющее что-нибудь. Слово полова употребляют и как сельскохозяйственный термин «отходы при обмолоте и очистке зерна хлебных злаков и некоторых других культур; мякина» (овсяная полова). Журналисты и социологи, употребляя меткое крылатое выражение отделять плевелы от пшеницы, часто пишут о явлениях, которые мешают развитию нашего общества.
Под видом мигрантов в Европу проникают террористы
Ага, вот и вы встрепенулись, услышав знакомое слово в совершенно новой для вас интерпретации. Мир Вам! Если это Ваш первый визит к нам, то Вы можете посмотреть как пользоваться форумом в справке. Это действительно проблема -искушение разумом и опытом. Как вы думаете: может ли (например) человек, серьёзно практикующий йогу, идти по пути христианства и надеяться на Спасение? Я слышал, что православие осуждает йогу, и строго. Бог благ (т.е. добр, милосерден), поэтому даже не исповедующий Иисуса Христа Спасителем может получать Его утешение, обратившись к Нему в молитве.
Граждане других государств пытаются проникнуть в Европу под видом сирийцев
Если он возлюбит её, т.е. жизнь по истине, в послушании Богу станет для него приоритетом номер 1, то это будет хранить его от уклонения с узкого пути спасения. По ее словам, “подобной статистики пока нет ни у кого”. Члены Amnesty International, опросившие сотни и тысячи человек, сходятся в том, что люди бегут именно от войны и религиозного преследования. Есть отработанная процедура получения политического убежища, которая заключается в том числе в удостоверении личности человека”.
В русскоязычной литературе также иногда встречается аналогичное название рода - рейграс, райграс. Длина колосков - 8-16 мм, в каждом 3-20 цветков. Все колоски, кроме самого верхнего в колосе, только с одной колосковой чешуей (наружной). Ахиллесова пята нередко укрыта в голове. Примесьь его в муке дает т. н. пьяный хлеб, вызывающий отравление. При этом выражение в непрямом значении может стать фразеологическим, крылатым.
Что, собственно, и требовалось. Дремоту как рукой сняло, правда ведь? Вам стало интересно, да? То есть сначала, может быть, стало смешно — действительно, забавно и совершенно нелепо звучит: «плёвел». Так же полагает и Орфоэпический словарь под редакцией Р. Аванесова, которым мы так любим пользоваться.
Однако плевел в нашей жизни не становится меньше. В газоне виды плевела требуют частой стрижки. То, что именно так оно и есть, подтверждает и Толковый словарь В. Даля. «ПлЕвел, плЕвелы» — это сорные или вредные растения в хлебе. Вот оно откуда — отделение зёрен от плЕвел. Итак, «плЕвелы» (во множественном числе) — это нечто вредное, уверенно говорит нам словарь. Выражение родилось в связи с тем, что некоторые виды ядовиты, напр. плевел опьяняющий.
Отделить зерна от плевел
Отделить зерна от плевел
Из Библии. В Новом Завете (Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 24-30) рассказывается, как некий человек посеял на своем поле хорошие семена пшеницы, а его враг на том же поле разбросал ночью и семена сорняков. Когда поле зазеленело, рабы сказали, что вместе с пшеницей взошли и плевелы - сорняки, и предложили выдернуть их. Хозяин решил иначе: «Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы; оставьте вместе расти то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою».
«Плевелы» в переводе со старославянского «сорняки».
Иносказательно: отделить хорошее от дурного, вредное от полезного.
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .
Смотреть что такое "Отделить зерна от плевел" в других словарях:
ПЛЕВЕЛ, а, мн. плевелы, плевел, муж. 1. Сорная полевая трава сем. злаков. Льновый п. 2. Оболочка зерна (стар. и обл.). Отделить зерно от плевел (также перен.: отделить хорошее от дурного; книжн.). Очиститься от плевел (перен.: от чего н. вредного … Толковый словарь Ожегова
А; м. 1. Сорная полевая трава сем. злаков. Многоцветный п. Бороться с плевелами. 2. Нар. разг. Оболочка зерна. Очищать, освобождать зерно от плевел (также: отделять хорошее от плохого, дурного). 3. только мн.: плевелы, вел. Книжн. То, что… … Энциклопедический словарь
плевел - а; м. см. тж. плевельный 1) Сорная полевая трава сем. злаков. Многоцветный пле/вел. Бороться с плевелами. 2) нар. разг. Оболочка зерна. Очищать, освобождать зерно от плевел (также: отделять хорошее от плохого, дурного) 3) … Словарь многих выражений
Masterforex-V - (Мастерфорекс 5) Masterforex V это обучающий интернет проект в области валютного рынка Форекс Разоблачение обучающего проекта Masterforex V, организатор и преподаватели мошеннической академии Мастерфорекс 5, методы обмана клиентов проекта… … Энциклопедия инвестора
- … Википедия
Афорист Ангельское терпение требует дьявольской силы. Ах, как мучительна ненависть без взаимности! Ах, как хочется вернуться к природе! с сигарой и рюмкой коньяку. Ахиллесова пята нередко укрыта в голове. Безобразный не потому безобразен, что у… … Сводная энциклопедия афоризмов
Psi Ops: The Mindgate Conspiracy … Википедия
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Рэмзи. Эндрю Майкл Рамзай Имя при рождении: Эндрю Майкл Рамзай Дата рождения: 9 января … Википедия
МУКА - МУКА. Содержание: Виды помола...................259 Типы М. и торговые сорта...........260 Санитарная оценка М...............264 Хим. состав, пищевое и питат. значение М. . 272 Методы исследования М.............274 Мука, продукт, получаемый… … Большая медицинская энциклопедия
ВЛИЯНИЯ ЛИТЕРАТУРНЫЕ. Борьба классов основной закон социального бытия. Каждая общественная группировка живет и развивается под непрерывными воздействиями извне. Отстаивая права на самостоятельное развитие, она стремится эти внешние воздействия… … Литературная энциклопедия
Книги
- Русский древослов Александра Шишкова , Камчатнов Александр Михайлович. Книга представляет собой исследование научно-лингвистического наследия А. С. Шишкова во всей полноте, прежде всего в связи с его философией языка, а также с развитием языкознания и…
- Искусство китайского целительства , Стефан Палош. Китайское целительство издревле является источником множества легенд и чудесных историй, пожалуй в неменьшей степени, чем боевые искусства. Ныне его основные методы получили широкое…